Первая Встреча Бобби С Подгузниками

[эжекторный вакуумный насос]

По мотивам истории "Bobby's first experience with diapers" неустановленного автора. Судя по количеству странных недоговорок в оригинале, рассказ всё-таки вымышленный, но общая последовательность событий меня всё-таки вдохновила на перевод. Перевод не особенно близок к оригиналу: я попытался немножко сдобрить излишне пресное повествование автора исходного текста. Надеюсь, почтенной публике понравится.

 

---

Ну что ж, привет, меня зовут Бобби, и мне хотелось бы рассказать вам о моём первом случае, когда я оказался в подгузниках; он произошёл, когда мне было восемь лет. Полагаю, следует уточнить, что я носил подгузники и в младенчестве – до тех пор, пока меня не приучили к горшку в двухлетнем возрасте, но это вряд ли можно считать полноценным опытом, верно? Я никогда не мочил постель по ночам и вообще был (думаю, по меркам большинства матерей) хорошим мальчиком. Однажды мои мама с папой решили отправиться пятничным вечером в Нью-Йорк и остаться там на всю ночь. Мне же предстояло провести ночь с моей тётей, у которой было трое своих детей в возрасте от шести лет до восьми месяцев. Меня разместили в спальне вместе с моим двоюродным братом Томми. Вечер шёл довольно славно вплоть до того, когда наступило время отправляться в постель. Мы же были мальчишками, так что мы не могли обойтись без того, чтобы перешучиваться, смеяться и вообще, так сказать, всячески наслаждаться жизнью. Тётушка окрикнула нас из своей спальни, чтобы мы успокоились и отправились спать. Мы притихли, но затем кто-то из нас вновь проронил какую-то шутку, и вся история началась с начала, завершившись так же окриком тёти. Когда всё это повторилось три или четыре раза, она произнесла что-то, прозвучавшее как угроза: "Вы ведь знаете, как я поступаю с большими мальчиками, если им ночью не спится, будто бы они маленькие лялечки, которых постоянно что-то беспокоит?!" Я спросил у Томми, что бы это могло значить, и он мне сказал, что иногда ночью он не слушался и не утихал, и за это его мать начинала обращаться с ним, как с младенцем, заставляя его пить молоко из бутылочки с соской и надевая на него подгузник. – Но что если тебе нужно сходить в туалет посреди ночи? – спросил я. – А ничего, – ответил Томми, – придётся использовать подгузник. И в этот момент тётя ворвалась в комнату: "Я вас предупреждала, не так ли?!" Томми попытался втолковать ей, что он лишь объяснял мне, что она имела в виду чуть ранее. Та лишь отрезала: "Что ж, значит Бобби не будет удивлён тому, что сейчас произойдёт, так ведь?" Сначала я даже не понял, что произошло: я всё ещё был ошарашен тем, как стремительно тётушка ворвалась к нам. Следующее, что я осознал – это то, что она впихнула мне в рот детскую бутылочку полную молока. Её действия, подобно урагану, вырвали с корнем все ростки какого бы то ни было сопротивления, и я просто начал сосать молоко. Утвердившись в своём контроле над ситуацией, тётя с агуканием и сюсюканием отложила бутылочку и стала раздевать меня. Всё ещё не до конца осознавая происходящее, я не на шутку испугался и даже заплакал. Тётя, однако, не останавливалась: – Шу, не волнуйся, Бобби, не переживай: тётушка хорошо о тебе позаботится, пока твоих мамочки с папочкой нету в городе. Как славно, этой ночью у меня в доме одни только лялечки! Вместе с тем она, взявшись за щиколотки, подняла мои ноги кверху и разместила подо мной тканевый подгузник. Затем последовала присыпка, и тётя стала растирать её по моей коже. От её действий и приятного запаха присыпки у меня появилось странное, но приятное ощущение. Я даже не знаю, как его можно точно описать, это было какое-то чувство защищённости, и заботы; казалось, что сейчас ничто не сможет нагнать какие-то горести. У меня началась эрекция, но я бы этого, наверное и не заметил, если бы тётушка не вырвала меня из моего транса своей речью, всё так же в тоне разговора с младенцем: – Маленькому-малюсенькому Бобби, должно быть, очень нравятся его подгузнички, он ведь такая хорошая лялечка! Тётечке, наверное, придётся держать такое сокровище в подгузниках всё время, пока оно со мной! – не прерывая своей речи, она подняла свободный конец подгузника, и, расположив его на моём животе, зафиксировала его булавками, – Думаю, лучше будет надеть резиновые трусики на этого драгоценного ребёночка, мы ведь не хотим испачкать кроватку, ведь так? – и мой новый наряд завершили игриво раскрашенные пластиковые трусы. Далее точно так же был переодет и её старший сын, Томми, и вскоре тётя пожелала нам спокойной ночи. Прежде чем она погасила свет, я спросил: – А что мне делать, если мне ночью захочется в туалет? – Тогда тебе придётся сходить в подгузник. Потому лялечки и носят подгузники, они ведь не ещё знают, что такое туалет. – Но... Иногда по ночам мне нужно в туалет по-большому! – Ничего страшного, ка-ка тоже можно в подгузник. И чтобы ты больше не сомневался, я запру дверь в уборную. Когда хозяйка дома удалилась, я спросил у Томми, как часто с ним происходило такое вот бесцеремонное обращение. Тот ответил, что два, может быть, три раза в месяц. Мы тихонько побеседовали ещё пару минут. Думаю, у нас обоих тогда вертелась в голове мысль о том, что это по-своему, каким-то странным образом забавно и приятно – вновь побыть в подгузниках (меня не покидало чувство защищённости и опеки), но мы не могли решиться открыто это признать. Наконец, наша разговорчивость иссякла, и через пару минут я перевернулся на спину, взял в рот свою бутылочку и принялся сосать её. Бутылокча вскоре опустела, и затем я уснул. Продрав глаза рано утром, я спросонья не помнил о событиях предшествовавшей ночи. Лишь начав ворочаться, я почувствовал объёмистый кусок ткани между ног, а пластиковые трусы издали характерный шелест. Я почувствовал, что мне нужно сходить в туалет, но тут я вспомнил о том, что тётя собиралась запереть дверь туда. Что же мне теперь делать?! Мне совершенно не хотелось нисходить до того, чтобы намочить свой подгузник! Тем временем проснулся и Томми и поинтересовался, как идут мои дела. Я ответил: – Да мне бы вот в туалет сходить! – Ничего не выйдет. Если она увидит, что твой подгузник всё ещё сухой, то она заставит тебя носить его до тех пор, пока ты не уписаешься, даже если для этого потребуется целый день. Я заметил, что бутылочка Томми была всё ещё на добрых две трети полная, хотя я осушил свою вскоре после того, как тётя её мне дала. Я спросил: – А твоя мама не будет сердиться, что ты не выпил бутылочку полностью? – Нет, это не так уж важно. Важнее то, что ты должен использовать подгузник. А что, ты выпил всю свою бутылочку, как послушный ребёнок? Я показал ему опустошённую ёмкость и прбормотал, что я думал, будто мы должны сосать молоко, пока бутылочка не опустеет. Впрочем, сейчас я должен признать, что когда я начал сосать, останавливаться мне уже не захотелось. Томми спросил, намочил ли я уже свой подгузник. "Нет, – ответил я, – как-то не получается". Тогда он сказал, что я зря терзаю свой живот, и подсказал мне, как можно расслабиться, лёжа на кровати, укрываясь одеялом и представляя себя в тёплой ванне. Когда мне, следуя его совету, всё же удалось "открыть мой краник", остановить потоп уже не удалось бы никакой силой. Ткань подгузника вобрала всё, что во мне накопилось, взамен подарив непривычное чувство чего-то тёлпо обнимающего за место, которое у меня как-то ассоциировалось с ударами в наказание (нет, я в целом был мальчиком послушным, но случалось-то всякое!). Но стоило мне только справиться с доставлявшим столько неудобств переполненным "водохранилищем", я осознал, что мне довольно сильно хочется по-большому. Я сообщил об этой новой напасти Томми, и тот сказал, что мне следует просто расслабиться и позволить природе взять своё. – Эй, подожди! Ну сделать в подгузник мокрое дело – это одно, но вот чтобы ещё и ЭТО – это уже совсем другое! – возмутился я. – А что ещё поделаешь? Ты всё равно будешь в подгузниках целый день. – Это ещё что за новости? – Если ты не используешь подгузник по-большому, то мама в наказание за непослушание заставит носить его хоть до самой ночи. А когда ты наконец укакаешься, то она скажет, что раз уж ты сходил в подгузник по-большому, то тебе, должно быть, очень-очень нравится быть в подгузниках, и тогда уж она тебя из них точно сегодня не выпустит. Так или иначе, ты всё равно проведёшь остаток дня как младенец. Сначала перспектива застрять в подгузниках на целый день показалась удручающей. Но чем дольше я об этом раздумывал, и чем больше Томми рассказывал мне о том, каким будет мой день в роли тётушкиного ребёночка, тем более разыгрывалось моё любопытство, дополнительно подкрепляемое ещё свежей памятью о тех приятных ощущениях, охвативших меня, когда тётя, так сказать, причиняла мне свою заботу. Тем временем, давление в животе совсем не становилось слабее, так что я уже без больших сомнений в своих дальнейших действиях спросил: – Так ты думаешь, что мне действительно следует сходить в подгузник? – А в чём смысл мучиться и сопротивляться? К тому же, это не так уж и противно. Я бы даже сказал, по-своему приятно. Я перевернулся на живот и "сдался". Практически без усилий с моей стороны подгузник стал наполняться тёплой твёрдой массой. Не прошло и полминуты, как в комнате появилась тётушка. Поведя носом, она изрекла: "Кажется, кое-кто здесь стал совсем настоящей лялечкой! Кто же из этих милых деточек?" На меня навалилось осознание того, что я сделал что-то ещё вчера вечером казавшееся в самом правдоподобном из вообразимых случаев лишь сюжетом для какой-нибудь дешёвой комедии. Я сделал ка-ка в подгузник, причём перед взрослым человеком! В ту минуту я был слишком подавлен этой стыдливой мыслью, чтобы хоть что-нибудь сказать. К тому же, я всё ещё продолжал справлять свою нужду. Наверное, выражение моего лица не оставляло никакой свободы толкования, и тётя, правильно поняв происходящее, сказала, что сначала она займётся Томми. Поскольку тот был лишь мокрым, то она быстренько его раздела и отправила принимать душ. Наступила моя очередь. "Деточка закончил?" Я лишь кивнул. Под меня была подложена виниловая подстилка, и тётушка стала меня раздевать, не переставая щебетать своим сюсюкающим голосом о том, как "тётушка этого малюсенького младенчика" будет заботиться о своём "драгоценном сокровище" весь остаток дня. После того, как подгузник был снят, основная часть последствий моего "пахучего конфузика" была стёрта с меня влажными салфетками. Я ожидал холодного прикосновения, но тётя, кажется, не хотела причинить никаких неприятных ощущений: она прогревала каждую салфетку, ненадолго сжимая её в кулаке. Затем она повела меня за руку в ванную. Пока я сидел в наполнявшейся водой ванне, тётя не теряла зря времени, и заключила в сухой подгузник Томми, без больших неудобств проделав это на напольном полотенце. – Какой же мой малыш миленький в своём подгузничке! Можешь пойти поиграть, пока я не одену Бобби. Мой двоюродный брат удалился, и тётя занялась мной. Очевидно, речи о том, чтобы доверить мне в моей новой роли такое ответственное дело, как помыться самому, совершенно не шло. – После того, как мы выкупаемся, мы оденемся в чистенький свеженький подгузник. А потом мы пойдём на кухонку и будем есть вкусный-превкусный и полезный завтрак. Мы ведь не хотим вырасти хиленькими и слабенькими, нееет, совсем не хотим! А затем можно будет и поиграть в манежике с твоим кузеном, пока не настанет время менять подгузники. Ты ведь у нас лялечка, а туалет такой большой и страшный, лучше уж не будем туда ходить. Так что если вдруг произойдёт какая неприятность, то скажи тётушке, и она с радостью тебя переоденет. Кому охота быть в мокреньком и холодном подгузнике! После купания последовало одевание. Приятный запах присыпки и плотные объятия подгузника вновь навеяли на меня чувство опеки, впрочем, лишь слегка скрасив мои гнетущие размышления о том, как внезапно развоплотилась вся моя успевшая накопиться к восьми годам самостоятельность и "взрослость". На кухне же меня (с немалым трудом!) впихнули в детский кухонный стульчик, рядом был несколько удобнее чувствующий себя более компактный Томми. Тётя кормила нас обоих с ложечки овсянкой. Липкая жижа была не слишком аппетитной, но мне уже не хотелось обострять и без того запредельно нелепую ситуацию, в которой я оказался. И ведь надо же было моему двоюродному братцу оказать свой вклад в её развитие! – Мам, а ты заметила, что Бобби досуха выпил свою бутылочку ночью? – Вот как? Какой хороший малыш! Значит мы обязательно приготовим ему бутылочку ещё и для завтрака. "Товарищ по несчастью" вот так подложил мне свинью! Это оказалось соломинкой, сломавшей хребет верблюду. И эти издевательства продолжатся целый день! Тётя заканчивала возню с бутылочкой, а у меня на глаза наворачивались слёзы. "Ну, не плачь, малыш! Тётушка сейчас о тебе как следует позаботится!". Не без некоторых усилий она подняла меня со стульчика и отнесла в гостиную. Мне же на происходящее было уже всё равно. Расположившись на диване и, насколько это позволял мой восьмилетний размер, уложив меня себе на коленки, она стала поить меня молоком из бутылочки, нежно покачивая и тихо мурлыча какую-то песню. Ох, мог ли я и подумать, будто что-то сможет исправить этот пошедший под откос день; тем более – мог ли я подумать, что именно это, пять минут назад бывшее "последней каплей", сейчас покажется одной из приятнейших вещей, когда-либо со мной происходивших! Может быть, тётушка не наказывает меня за вчерашнее, она пытается воспитать заботу о ближнем и ответственность, подавая мне такой странный пример! Я искренне наслаждался каждой секундой тётушкиных объятий. Дальше день прошёл примерно в том же ключе. Мы с Томми возились с игрушками в манеже, тётушка меняла нам подгузники и кормила нас обедом. И, конечно же, это непередаваемое блаженство, когда она поила меня из бутылочки с соской! Короче говоря, мы, так сказать, всячески наслаждались жизнью. Ближе к вечеру позвонила мама и спросила, когда я буду готов отправиться домой. Я сказал, что мне бы хотелось провести ещё одну ночь с тётей и моим двоюродным братом. Тётушка заверила мою мать в том, что я прекрасно себя вёл, и она совершенно не против того, чтобы позволить мне переночевать у неё ещё раз. Когда время подошло к восьми вечера, она уложила уложила спать двух своих младших детей, после чего занялась ляльками покрупнее. Сначала она отвела в спальню меня. Там меня поджидали так успокаивающе ароматная присыпка, чистый подгузник и ещё одна полная молока бутылочка. Как уже было принято, тётушка взяла меня к себе на колени для того, чтобы поить меня, и когда молоко закончилось, я всё-таки собрался с силами и признался ей, как мне понравилось быть её лялечкой, и как я был ей за это благодарен. Та хитро улыбнулась и сказала: – Моё воспитание даёт ростки! Знаешь, ты можешь быть моей лялькой, когда захочешь. Если соскучаешься по подгузничкам и бутылочке и будешь умничкой целую неделю, то приезжай ко мне и назови меня "тётушка Б.Е." – это будет наш с тобой тайный знак. А теперь спи, малыш, сладких тебе снов! Стоит ли говорить, что этот пароль я произносил довольно часто на протяжении нескольких последующих лет, и моя тётушка ни раз не давала мне повода в чём-то разочароваться. Пусть даже её уже давно нет с нами, эти инициалы занимают совершенно особенное место в моих воспоминаниях.

[Malish]

Шикарно!

[Гость АЛЕКСАНДР РУССКИХ]

классный рассказ :D :D :D :D

[Братишка]

Почти мои ранние фантазии...

[ALD11]

неплохой рассказ

[Олли]

Классный рассказ!