Живая игрушка

[Vampire]

Взбодрим форум новым рассказом. Пришла мне свежая идея, а вместе с ней и рассказ. Но непонятно что случилось с форумом, поэтому может рассказ не разместится. А так рассказ написан уже 1,5 месяца назад. Ранее пробовал выложить - не получалось.

Живая игрушка

В начале урока физкультуры у нас производился плановый забег на длинную дистанцию, и так вышло, что бежал впереди всех. Я остановился на несколько секунд и оглянулся назад – посмотреть, не бежит ли кто из класса. Пока никого не было видно. Я повернулся обратно и собирался продолжить бежать, но вдруг после того как я повернулся – увидел перед собой женщину примерно возраста 32-х лет. Женщина была довольно высокого роста − около 184-х сантиметров и еще полная в фигуре.

Женщина находилась передо мной на расстоянии чуть меньше вытянутой руки. Она взяла меня за руку и куда-то, а самое главное зачем-то повела.

Я сразу же спросил: “Зачем вы это делаете? И куда меня ведете?”

На что она ответила: “Позже сам все увидишь…”

Я подумал: “Если это похищение, но поблизости никого не было, чтобы я мог позвать на помощь.” И вырваться сам тоже не мог – чувствовал  как крепко меня держит женщина за руку.

Поэтому мне только оставалось идти за этой женщиной.

Пришли мы как я понял к ней домой. Женщина провела меня в гостиную и сказала: “Ожидай пока здесь.”

Я удивился и спросил: “А что ожидать-то?”

− Сейчас сам все увидишь, у меня для тебя кое-что приготовлено.

И женщина ушла сюда по всему в другую комнату. Я, совсем ничего не понимая, что происходит вообще, стал ожидать. Ожидая, я раздумывал: “На похищение это вряд ли похоже. Да и для похитителя эта женщина не похожа – ведет себя слишком странно.”

Потом женщина вернулась и пригласила меня уже в другую комнату.

Придя в комнату, судя по всему, это была спальня, женщина мне сказала: “Раздевайся.”

И здесь я как будто попал в ступор: то сначала она привела меня к себе домой, то потом ожидать что-то, а теперь раздеваться. Я ничего не понимая, спросил: “Зачем?”

Ответ от этой женщины последовал типовой: “Сейчас все увидишь.”

− А мне полностью раздеваться?

− Трусы можешь в принципе не снимать. Это не помешает.

Я разделся и оставил трусы, как попросила меня женщина. После женщина взяла меня на руки и положила на какие-то странные прямоугольные ткани, разложенные на кровати и, расположенные на разных уровнях. Ткани эти уже были разложены когда мы входили в спальню; я не обращал на них внимания и заметил только сейчас. Я насчитал три штуки ткани.

После того как женщина положила меня на эти такни, она взяла мои ноги и свела их вместе. Такая манипуляция не вызывала у меня дискомфорта и других неприятных ощущений. Затем удерживая мои ноги одной рукой, женщина другой рукой взяла один конец ткани сбоку от меня и обернула этот конец вокруг туловища под моими руками. Затем тоже самое сделала с другим концом – точно так же этот конец обернула только с другой стороны. Нижний конец женщина  подогнула на мои ноги и обернула этот конец с двух сторон.

Затем женщина взяла одну мою руку и вытянула вдоль туловища. Здесь я сразу же все понял и догадался: эти ткани самые настоящие младенческие пеленки, и женщина зачем-то захотела меня спеленать.

Я моментально начал резво сопротивляться. Но поскольку женщина полная и высокая, то мое сопротивление мне вообще нисколько не помогло. Поэтому женщина, даже не заметив моего сопротивления, довольно легко запеленала мне одну руку.  С еще большей легкостью женщина запеленала мне другую руку. От такой безвыходной ситуации я начал капризничать и просил женщину отпустить меня. На что женщина, заканчивая пеленать меня уже в третью пеленку, ласково мне пролепетала: “Не бойся. Нисколько вреда я не причиню тебе и не сделаю ничего плохого.”

Но ее ласкового голоса я не слушал. И этот ее ласковый голос подействовал на меня в обратном направлении: я разрыдался так, что моему капризу не было предела. Слезы заливали мои глаза и мне лицо.

Закончив меня пеленать, женщина вытирала платком мое заплаканное лицо.

Женщина взяла меня на руки уже спеленутого, и, поскольку я не прекращал капризничать, она принялась похаживать со мной на руках по комнате, и в ритм с похаживанием покачивать меня и ласково щебетать мне: “Чшшш – чшшш – Чшшш – чшшш – Чшшш − чшшш.”

Но это на меня не действовало, потому что мне всего лишь хотелось, чтобы женщина меня распеленала и отпустила. Поэтому я дальше продолжал навзрыд капризничать. А женщина продолжала, похаживая, ласково щебетать и меня успокаивать. Она держала меня как обычно держат совсем маленьких детей на руках под небольшим углом к поверхности пола.

Поняв, что таким способом не сможет успокоить меня, женщина прекратила похаживать. И перевернула меня почти вертикально к поверхности пола. В таком положении она прижала меня к себе и, покачивая меня более медленно и плавно, ласково пропела что-то невнятное и нечленораздельное.

От такого я почувствовал – сколько ласки исходит от этой женщины ко мне несмотря на то, что она так жестоко обошлась со мной. Это “волшебным” образом подействовало на меня, поэтому я заметил, что понемногу успокаиваюсь, а мой каприз начинает растворяться.

Почти успокоившись, от моего каприза остались отдельные и короткие всхлипывания. Женщина еще раз вытерла мое заплаканное лицо, положила меня на кровать, на которой пеленала. Затем придвинула стул к кровати, села на него, и деловито начала рассказывать: “У тебя наверно будет много вопросов – задавай, я все объясню.”

Закончив всхлипывать и окончательно успокоившись, я спросил: “Сейчас у меня пока только один вопрос. Зачем или может, за что или даже почему вы так со мной поступили?”

− Сперва узнать у тебя: годков-то тебе сколько? Должно быть, в детский сад еще ходишь?

− Семь. А учусь в первом классе.

Женщина удивленно выронила: “О как. Первоклассник значит. Что ж, тоже сойдет.”

“Что значит сойдет??”, – испуганно я спросил.

И женщина начала рассказывать: “Мне очень хотелось с каким-нибудь ребенком поиграть: чтобы мне можно было поухаживать за ребенком как за грудным. Особенно больше всего хотелось пеленать ребенка, менять пеленки и все что с этим связанно. Правда хотелось ребенка, который в детский сад ходит, помладше. А не могу же я пойти в любой садик и просто увести ребенка. Я стала ждать: когда мне выпадет случай. А случай все так и не выпадал. От такого ожидания мне стало даже грустно. А здесь вдруг, и ты мне случайно встретился.”

Я и даже не знал, что ответить на такое. После всего того, что женщина со мной сделала, меня уже ничего не удивляло.

Женщина сделала паузу и продолжила поведывать: “А сегодня, я в журнале прочитала свой гороскоп и в этом гороскопе было указано следующее: “Сегодня исполнится то, о чем вы так долго мечтали, только проявите немного инициативы”. Я еще подумала, что за бред понапишут – ведь гороскоп вообще никогда не сбывается. Поэтому гороскопам никогда не верю. А здесь сбылось вдруг.”

В заключении женщина добавила: “Я всего лишь временно поиграю с тобой и отпущу. Но  взамен за этот причиненный тебе моральный и физический дискомфорт я дам тебе столько ласки – сколько тебе захочется.”

От того, что мне придется побыть игрушкой в роли грудного, причем живой игрушкой, сделалось очень обидно: я чуть не заплакал вновь. С трудом сдерживался от нового каприза

Женщина, увидев это, сразу ласково прощебетала: “Может тебе что-то хочется?”

Я промолчал, мне хотелось только одного: чтобы она отпустила меня, но спрашивать про это не стал – зная наперед, что она не отпустит меня пока.

“Может, покушать хочешь?”, − не дожидаясь от меня ответа, спросила женщина.

− Пока нет.

− Тогда если что-то захочешь – просто скажи мне. Я буду здесь, одного тебя не оставлю.

Сказав это, женщина куда-то ушла, оставив меня одного в спальне на кровати спеленутого, но при этом она сама находилась дома.

Оставшись наедине сам с собой, я почувствовал, что спеленут плотно, но не туго; и в пеленках мне было даже удобно. Я мог немного пошевелить руками и ногами. Я решил попробовать освободиться, но как я не пытался – освободиться у меня не получалось. У меня получалось даже: изогнувшись дугой, я спеленутый изловчился перевернуться на бок, примерно на 110 градусов. А вот освободиться или хотя бы освободить частично одну руку – это мне совсем не представлялось возможным. Прекратив все попытки освободиться, я перевернулся обратно на спину. Я ощущал себя совсем беспомощным малышом даже несмотря на то, что мне удобно в пеленках и то, что спеленут не туго и мог пошевелиться. Мне было очень обидно от этого, что женщина просто так взяла и насильно “превратила” меня в грудного ребенка.

“Зачем она так со мной поступила?”, − роилась у меня в голове такая мысль. Конечно ответ на вопрос моей мысли получен – женщина мне все уже рассказала. Но моя обида от такого “превращения” меня в грудного не давала мне покоя.

Я вспомнил старинный рисованный Советский мультик, который недавно смотрел. Этот мультик так и называется “Живая игрушка.” В этом мультике девочка поймала живого зайца, спеленала его и по-всякому с ним сюсюкала; а этот заяц не принимал сюсюканий, а только хотел выбраться из пеленок. И сейчас я представил как нахожусь на месте того самого зайца из мультика….

В спальню неожиданно впорхнула эта женщина и ласково защебетала: “Как, удобно тебе в пеленочках? Нигде ничего не стягивает?”

− Все удобно.

− Замечательно. Может тебя поласкать тогда?

Я в ласке не нуждался в данный момент, а неплохо было бы развлечься. Поэтому спросил: “А можно как-нибудь развлечь меня?”

“Развлечь?”, − задумчиво женщина переспросила. Подумав, женщина ответила: “Сейчас что-нибудь придумаем…”

И с догадкой женщина переспросила: “Точно, может тебе почитать литературу? А что вы проходите сейчас по литературе в школе?”

Я назвал женщине то, что мы проходим по литературе.

“Сейчас почитаю, только принесу электронную книгу” – решила женщина.

“Да кстати, − заговорила женщина перед тем как пойти за электронной книгой: − для удобства можешь обращаться и называть меня по имени. Меня – Полина зовут.”

Представившись, Полина вышла из спальни, я вновь остался наедине. Впрочем, она тут же вернулась с электронной книгой в руке.

Полина взяла меня на руки и села со мной в кресло, устроив меня на руках и в кресле так, что мои ноги располагались между ее ног и упирались в сиденье кресла.

“Удобно?”, − повернув голову ко мне и смотря ласковым взглядом на меня, спросила Полина.

− Да.

− Тогда начнем.

И Полина принялась читать мне то, что мы проходим по литературе.

Я слушал чтение и этим постепенно переключался и отходил от той обиды − “превращения” меня в грудного.

Отвлекшись от обиды, я не заметил как прошло достаточно времени и успел к этому моменту проголодаться, а Полина продолжала читать. Я зашевелился в пеленках и Полина заметила это. Прекратив читать, она вопросительно защебетала: “Что такое? Ты наверно хочешь есть?”

− Да.

− Сейчас покормлю. Будешь первое и второе?

− Да.

Полина переложила меня спеленутого обратно на кровать и вышла из спальни.

“Наверно она пошла разогревать”, − подумалось мне.

Она вернулась сразу, неся что-то в руке. Полина наклонилась ко мне и это непонятное то, что несла в руке − приложила мне под подбородком.

“Вот так. Завяжу тебе слюнявчик и будем мы кушать”, − ласково лепетала Полина.

“Теперь понятно стало что у нее в руке”, − пронеслось в моей голове.

Завязав слюнявчик, Полина взяла меня снова на руки и понесла на кухню….

“Так она что, спеленутого меня кормить будет? Вот это да…”, − очередная мысль звучала в моей голове. Я удивлялся таким новым обстоятельствам.

Придя со мной на кухню, Полина расположила меня на руках, а точнее на руке так, что моя голова находилась у нее на плече и этой рукой Полина меня как бы обвивала. Держа меня одной рукой, Полина другой рукой доставала кастрюлю из холодильника, затем наливала поварешкой суп в глубокую миску; и поставила эту миску в микроволновку разогреваться.

“Какая сильная женщина…” – подумал я.

Пока в микроволновке разогревалось, Полина покачивала меня вертикально, придерживая другой рукой, при этом ласково щебетала: “Сейчас мы будем кушаньки.”

Я наблюдал как таймер на микроволновке ведет обратный отсчет.

После того как таймер на микроволновке показал ноль, сразу вместо таймера появилась надпись: “End” и прозвучал сигнал микроволновки о готовности. Полина вынула миску, села на кухонную скамью и мои ноги упирались в ее ноги. Она зачерпнула немного супа ложкой и поднесла мне ко рту спросив: “Попробуй сначала. Не горячее, не холодное.”

Я попробовал и ответил, что нормально.

Полина не спеша кормила меня супом с ложки и ласково лепетала: “Вот так. Теперь открывай ротик для следующей ложечки. Теперь следующую.”

После того как суп был съеден, Полина точно так же держа меня одной рукой, разогревала в микроволновке второе в плоской миске. И точно так же кормила меня только уже с вилки.

Когда я съел второе, Полина вытерла мне рот салфеткой. Сложила всю использованную посуду в посудомоечную машину, все так же держа меня на руках. А потом отнесла обратно меня в спальню и положила на кровать.

Полина ласково промурлыкала: “Как – понравилось кушать у меня на руках? Не обижайся на меня, но я сейчас тебя оставлю, потому что мне понадобятся обе мои свободные руки.”

И с этими словами Полина ушла на кухню.

Спустя некоторого времени, в спальню вернулась Полина, в руке она несла детскую бутылочку с соской. А в этой бутылочке – чай.  

“Теперь попьем чайку”, − прощебетала она.

Полина взяла опять меня на одну свою руку, а другой рукой поднесла к моему рту соску этой бутылочки и ласково сказала: “Открывай ротик.”

Я послушно открыл рот, и Полина поместила мне туда соску. Я ощущал толи от соски, толи из бутылочки приятный аромат чая.

Я принялся жадно высасывать чай из бутылочки, потому что после еды у меня возникла сильная жажда, а чай приносил мне облегчение.   

Когда я опустошил бутылочку, Полина ласково спросила: “Напился? Добавки не будешь? Эта бутылочка ведь меньшего объема чем кружка.”

− Больше нет.

− Тогда пойду теперь я поем.

Полина, сделав паузу, с улыбкой добавила: “А то, покормив и глядя на тебя, мне самой захотелось поесть. К тому же я очень давно ела.”

Полина ушла, оставив меня снова наедине с собой. 

Я раздумывал: “Интересно, а сколько сейчас времени. У меня наверно уроки в школе должны закончиться. Как подумают в школе, что я вдруг “сквозь землю провалился”; ведь никто же не видел как эта женщина увела меня. И что подумают мои родные, когда меня нет. Неизвестно сколько дней мне предстоит побыть в роли игрушки.”

Сейчас в моей голове роились разные мысли. И пока я так размышлял, почувствовал, что захотелось в туалет.

“Есть-то мне можно. А как же в туалет ходить.” – подумал я.

Я позвал Полину. Она не заставила себя ждать и тут же пришла в спальню. Окинув меня взглядом, Полина ласково спросила: “Да. Что такое?”

− Хочу в туалет. Отпустите?

Полина еще больше ласковей залепетала: “Вообще грудные детки ходят в туалет в пеленки. Так, что можешь прямо в пеленки сходить. Распеленаю тебя позже. ”

Полина достала что-то из шкафа и подложила это под меня, объясняя при этом: “Это детская впитывающая пеленка. Можешь теперь справлять нужду.”

Полина, смеясь, добавила: “А то ты так намочишь кровать мне.”

И сменив интонацию, Полина так же мне сказала: “Если не хочешь справлять нужду в пеленках – можешь потерпеть. Если не вытерпишь, то ничего страшного.”

С этими словами Полина вышла на кухню. А мне стало обидно от того, что теперь еще и как совсем маленькие дети мне придется ходить в туалет в пеленках. Я терпел до последнего. Но все-таки не выдержал. Зажмурился от своей “детской неожиданности” и почувствовал, как у меня под попой горячо струится. От этого мне сделалось неприятно: я накуксился, показывая еще большее свое сходство с младенцем.  

“А вот и я.” −  на ходу произнесла Полина, войдя в спальню.

“А почему мы такие недовольные? – ласково, почти бархатным голосом защебетала Полина: − А все вижу. Пеленочки намочил. Ничего страшного. Сейчас я как раз и распеленаю тебя. ”

С этими словами, Полина распеленывала меня, ласково при этом продолжала щебетать: “Вот так. Размотаем теперь эти мокренькие пеленочки. ”

После распеленывания Полина вытерла меня детскими салфетками.

Закончив, Полина уже обычным голосом сказала: “ Отдохни пока. На ночь я обязательно тебя спеленаю. Ведь грудные спят исключительно в пеленках. А трусы твои, которые намочил – давай; я в стирку закину в машину. Одень пока временно эти и свою одежду, в которой я привела тебя.”

Я так радовался своей свободе, что даже почти не слушал Полину.

Поскольку Полина привела мне к себе в одном спортивном костюме с урока физкультуры, у меня другой одежды при себе не было больше.

Полина дала мне какие-то девичьи трусики, и они пришлись в самый раз. Я одел их и свой спортивный костюм тоже….

Наслаждавшись своей свободной – я искал чем бы себя занять. Мое внимание привлек журнал, находившийся на тумбе рядом с кроватью. Я взял в руки посмотреть журнал. Этот журнал был открыт и на развороте среди прочего всего текста я увидел текст, выделенный ярким маркером. Я прочитал этот текст:

“Гороскоп на сегодня.

Стрелец.

Сегодня исполнится то, о чем вы так долго мечтали, только проявите немного инициативы.”

Прочитав это, я подошел к Полине и, показав ей этот разворот журнала,  спросил: “Так вы Стрелец по знаку зодиака?”

“Да. И это тот самый мой гороскоп на сегодня, о котором я говорила тебе в начале.” – ответила она.

Помолчав, Полина с улыбкой и в шутку добавила: “Я – лучница по гороскопу. И сегодня, своей стрелой метко и точно поразила цель.”

Весь остаток этого дня до вечера я провел как обычно: Полина меня  больше не пеленала, не ласкала; я даже кушал нормально сам и тем более нормально ходил в туалет.

Когда нужно было ложиться спать – все поменялось вмиг.

Полина ласково на меня посмотрела и ласково пролепетала: “Пора в пеленочки и спатеньки.”

Но этот ее ласковый взгляд и голос навеял на меня панику. Я представил, как сейчас опять буду беспомощным малышом и плотно запеленут.  

Полина взяла меня за руку и отвела в спальню.

Войдя в спальню, я, к своему сожалению, заметил, что на кровати расстелены пеленки; а на пеленках сверху разложен детский подгузник. Но этот детский подгузник меня нисколько не удивлял, после того, что сделала со мной Полина.

“Раздевайся догола. И будем мы пеленаться”, − промурлыкала мне Полина.

Я стоял перед кроватью и не спешил раздеваться.

Поэтому, не дожидаясь от меня, Полина сама меня догола раздела.

Я не заметил даже как уже нахожусь поверх пеленок, а Полина застегивала на мне подгузник, при этом пояснив: “Теперь если ночью захочешь в туалет – можешь не терпеть.”

Осознав, что меня сейчас опять спеленают как грудного, я бурно закапризничал, и слезы хлынули у меня из глаз. Вместе со своим капризом я широко раскинул руки и ноги – не дать, чтобы Полина меня спеленала.

Но Полина с легкостью свела мои напряженные ноги вместе и плотно спеленала, оставив пока руки свободными. Впрочем, сразу же Полина взяла мою одну руку, и от этого я забрыкался, полностью показывая свой каприз:

“Не хо-о-чу-у-у в пе-е-ле-н-ки-и-и!!!” − проверещал я так, словно меня режут.

Видя и слушая такую мою истерику, Полина продолжала меня пеленать своими могучими руками и при этом ласково щебетала: “Какой же ты у меня капризулька. Ну ничего, все грудные детки капризничают на ночь перед сном находясь в пеленках. Сейчас мы покапризничаем и успокоимся. Правда?... И будем спать хорошо в пеленках. На вот, возьми в ротик сосочку.”

В этот момент я ощутил зубами и языком, что в рот ко мне поместилось что-то упругое и эластичное, а в губы уперлась пластмассовая окантовка. Так же ощущал, что мои руки уже плотно спеленуты.

“А-о-а-о-а-о-а!!” – сквозь соску, не выплевывая, прокапризничал я.

“Чшшшш – ласково прощебетала мне Полина уже бархатным голосом: − Сейчас, сейчас, котеночек мой. Потерпи еще совсем чуть-чуть. Я только закончу пеленать. После чего возьму на руки тебя и покачаю.”

Полина заканчивала пеленать меня в третью пеленку.

“Ведь тебе так удобно в пеленочках.” – щебетала мне Полина, пытаясь отлечь меня от истерики и заодно успокоить.

“Удобно то удобно. Но ощущать себя беспомощным младенцем так обидно.” – подумал я, продолжая опять капризничать навзрыд и не обращал внимания на бархатный голос Полины.

Закончив меня пеленать, Полина вытирала мои бесконечные слезы, которые струились ручьем у меня по щекам, по подбородку. И пеленка вокруг моей шеи стала вся мокрая спереди от моих слез.

Полина взяла меня спеленутого и капризничающего на руки , прижала к себе и принялась раскачивать, ласково напевая гласную букву “А”: “А-а-А-а-А-а-А.”

Я был точно уверен, что она не успокоит меня ни при каких обстоятельствах и даже не собирался успокаиваться.

Но когда я ощутил ласку, излученную от Полины, то с удивлением заметил, что медленно начинаю успокаиваться, а моя истерика так же медленно, но верно начинает растворяться. Я решил попробовать закапризничать с новой силой, но это у меня не получалось. Я ощущал на себе какую-то непонятную мне спокойность, несмотря на то, что осознавал себя беспомощным младенцем, которым я и являлся в данный момент. И вместо каприза у меня получалось только всхлипывать и постанывать.

А Полина в ответ на мои всхлипывания, покачивая меня, ласково щебетала: “Чшшш-чшшш-Чшшш-чшшш-Чшшш-чшшш.”

Когда я полностью успокоился, Полина ласково мне промурлыкала: “ Вот видишь, как мы успокаиваемся. А теперь будем спатеньки. Я сейчас только схожу умоюсь, почищу зубы и приду – буду тоже спать. ”

Полина положила меня обратно на кровать и уходя, стоя в двери, ласково сказала: “Не балуй без меня.”

И она оставила меня – пошла в ванную.

Я чувствовал, что спеленут точно так же как и сегодня днем: плотно;  руками и ногами мог немного шевелить.

После ванной в спальню Полина вошла в халате. Я заметил, как этот халат отлично смотрится на ее полной фигуре; и сказал: “А вам очень идет.”

“Халат то? – ответила Полина: − Да это всего лишь банный халат. Обычно одеваю после ванной. ”

“Так… − задумчиво молвила Полина: − Мне нужно найти, где тебя положить спать. В гостиной, спеленутого я не положу тебя одного. Нужно тебя положить со мной. Жаль, что у меня нет детской кроватки, это было бы самое то. Но у меня есть детская коляска, с которой завтра пойдем с тобой на прогулку….”

“На какую еще такую прогулку??” – вырвалось у меня.

“Она что, собирается положить меня в коляску и в коляске пойти со мной гулять?? Как такое возможно??” – появилась у меня в голове новая мысль.

“На самую обычную прогулку. – прервала мои раздумья, объясняя мне Полина: −  Ведь должны же груднички на свежем воздухе находиться. Но это будет завтра. Сейчас давай сначала поспим до утра. ”

“Можно конечно тебя положить спать в  коляске рядом с моей кроватью…. Или на кровать со мной….” − задумчиво продолжала Полина дальше рассуждать.

Закончив раздумья, Полина решила: “ А впрочем, положу-ка я тебя все-таки в коляске.”

Полина вышла из спальни и в следующее мгновенье прикатывает детскую коляску в спальню. Перенеся меня из кровати в коляску, Полина ласковым взглядом посмотрела на меня и ласково спросила: “Удобно?”

Поскольку от такого происходящего я был в полном шоке и не мог выговорить ни слова; вместо этого, я закивал головой в знак подтверждения.

“Спи тогда.” – ласково сказала мне Полина.

Полина при мне переоделась из халата в пижаму, выключила освещение в спальне и сама легла спать.

Вскоре Полина уснула. А я долго не мог уснуть, но все же сон одолевал меня, а потом сон пришел окончательно, унося меня в свое царство. Один раз просыпался я ночью, чтобы сходить в туалет в пеленках. И несколько раз просыпался от того, что ощущал себя беспомощным спеленутым младенцем. От всего этого мне опять становилось обидно: я начинал кукситься и постанывать; и от этого Полина сама просыпалась.

Просыпаясь, Полина, не включая освещение в спальне, подходила к коляске со мной; начинала успокаивать меня, покачивала коляску и ласково лепетала мне: “Чщ-чщ-Чщ-чщ-Чщ-чщ. Я здесь, совсем рядом. Не бойся. Я никому в обиду тебя не дам. Чщ-чщ-Чщ-чщ.”

Если я не успокаивался, тогда Полина вынимала меня из коляски. Уже покачивала на руках, обнимая меня и прижимая к себе. Сквозь темноту Полина смотрела на меня ласковым взглядом. После того как я успокаивался и начинал засыпать, Полина укладывала меня обратно в коляску. Одновременно с моей беспомощностью я замечал, что чувствую себя даже в какой-то мере защищенным находясь в пеленках и находясь рядом или на руках у этой женщины.

Я проснулся ранним утром, а Полина все еще спала. Поэтом я стал  дожидаться, когда сама Полина проснется.

Когда проснулась Полина, я попросил ее распеленать меня.

На что Полина мне ласково залепетала: “Сейчас будем кушаньки завтрак. Я покормлю тебя. А потом перепеленаю для прогулки, и пойдем гулять.”

Полина понесла меня на кухню и точно так же как вчера кормила меня завтраком с вилки, а затем поила чаем из детской бутылочки.

Потом Полина отнесла меня обратно в спальню и ласково промурлыкала: “Теперь я поем. И будем собираться с тобой на прогулку.”

Все еще спеленутый я с опасением дожидался, когда Полина будет меня перепеленывать для предстоящей прогулки.  

В спальню впорхнула Полина и ласково пролепетала: “Теперь перепеленаемся и пойдем.”

Полина рядом со мной расстилала новые пеленки и положила новый подгузник на них. Я насчитал четыре  штуки. Причем третья сверху пеленка была гигантских размеров и помимо прочего, эта третья пеленка располагалась как-то неправильно: все остальные пеленки располагались в виде прямоугольников, а эта третья в виде ромба и еще Полина зачем-то отогнула самый верхний уголок этой пеленки вниз.

Полина полностью меня распеленала, вытащила из под меня все пеленки вместе с подгузником, скомкала отдельно от подгузника все пеленки и все это унесла. Вернувшись через секунды, Полина положила меня на свежие расстеленные пеленки и приготовилась меня пеленать….

Я поднял руки вверх перед собой и вытянулся.

Заметив это, Полина ласково защебетала: “Ой, какие потягушки. Как мы наслаждаемся свободой. Отдохни тогда немного от пеленочек. А я пока расчешусь и оденусь.”

Рядом с торцом кровати стояла еще одна тумба с зеркалом. Полина подошла к этой тумбе, встала напротив зеркала и стала расчесывать свои волосы. Расчесываясь, Полина периодически ласково поглядывала на меня. После этого Полина оделась, подошла ко мне и решительно заявила: “ Все. Теперь точно будем пеленаться.”

Полина одела мне подгузник и начала спеленывать мне ноги.

Осознав, что я сейчас буду опять спеленут, сделалось так обидно, но мне удалось сдержать себя от каприза и не заплакать.

Полина, чтобы ободрить меня от обиды, ласково мне залепетала: “Тааак. Теперь следующей пеленочкой обернем моей крохе ручки. Вооот таак, плотненько, чтобы кроха могла немного шевелить ручками. И чтобы крохе было удобно.”

Я чувствовал, как Полина своими могучими и одновременно нежными руками запеленала мне руки.

Когда пришла череда третьей пеленки, Полина накинула этот отогнутый уголок мне на голову, продолжая ласково лепетать: “Теперь следующей пеленочкой обернем крохе головку для прогулки.”

Закончив с пеленанием, Полина зачем-то повязывала еще одну пеленку в виде косынки на голове.

“А это – чтобы пеленочка не сползала у тебя с головы, либо чтобы не лезла на глаза” – нежным голосом объясняла мне Полина.

  “Теперь пеленание полностью закончено, и можно идти на прогулку.” – объявила она.

Сделав паузу, Полина прощебетала: “Посмотри, какая из тебя куколка хорошая получилась.”

С этими словами она взяла меня на руки и поднесла к зеркалу той тумбы, у которого несколько минут назад расчесывала волосы.

Рассматривая себя в зеркале, я подумал: “Да уж. На куклу и вправду похож, особенно на руках у такой высокой и полной женщины.”

Полина положила меня в коляску, подняла козырек коляски в полное вертикальное положение и опустила шторку на козырьке. Теперь, что происходило снаружи коляски, я уже ничего не видел.

“Хотя бы меня никто из прохожих не увидит спеленутым.” – с облегчением я подумал.

Я почувствовал как коляска движется. В следующий момент я слышал, что Полина захлопывает входную дверь и до меня раздавался скрежет ключа во входной двери. А дальше я чувствовал, что коляска наклонилась на угол и движется равномерно и медленно вниз.

Тут я вспомнил: когда еще вчера Полина вела меня к себе за руку, и, пока мы поднимались по ступенькам наверх, вдоль всех лестничных пролетов проходили два параллельные друг другу стальные П-образные профили. А Полина живет на самом верхнем последнем этаже, и по этим П-образным профилям она без труда выкатила коляску до самого нижнего этажа…..

Сколько времени и где мы гуляли – я не знал. Я ничего не видел, и мне приходилось полагаться на слух; единственное, что в данный момент слышал это ритмичный и звонкий стук каблуков Полины по асфальту. Но когда я ощутил запах хвойных пород деревьев, то сразу же понял, где мы находимся: это был большой парк в хвойном бору и этот парк находился недалеко от нашего дома.

У меня в голове появилась другая мысль: “Значит ли это, что Полина живет недалеко и от нашего дома?...”

Я попытался это узнать: ведь в этом парке из нашего дома гуляли женщины с колясками и со своими детьми; ребята из нашего дома и соседские, с которыми я играл в футбол в теплое время года; а зимой мы с родителями здесь катались на беговых лыжах.  Я пробовал услышать знакомые голоса. Но коляска двигаясь, плавно покачивалась; к тому же ночью я спал немного, и, находясь в убаюкивающих объятиях пеленок, я начинал проваливаться в сон.  Как ни пытался бороться со сном, я проваливался в этот сон все глубже и глубже. И в конце я больше не мог бороться со сном и на экспрессе улетел в сонное царство…

Проснулся я, находясь уже в спальне у Полины дома. И не мог понять,  что со мной происходит: все еще спеленутый я ютился не на кровати как обычно, а как бы парил на высоте над поверхностью пола, а кровать стояла от меня на расстоянии. Неожиданно у меня перед глазами возник ласковый взгляд Полины, тогда я понял, что со мной: Полина все это время держала меня на руках, и проснулся я как раз у нее на руках.

Проснувшись, мне хотелось в туалет, да и Полина держит меня в пеленках достаточно долго, поэтому я попросил Полину распеленать меня.

На что она ласково пролепетала: “Сейчас мы будем кушаньки. Я покормлю в пеленках тебя комплексным обедом как вчера. А в туалет можешь ходить, я не распеленывала тебя и не снимала подгузник. Позже, может быть, распеленаю.”

“Придется опять ходить в пеленки как грудному.” – с досадой подумалось мне.

Я несколько смущался ходить в туалет у Полины на руках, поэтому спросил: “А можно переложить меня на кровать или еще куда?”

“Что такое? – ласково защебетала Полина: − Стесняешься у меня на руках? Не стесняйся…”

Закрыв глаза и подумав о чем-нибудь другом чтобы меньше смущаться, я начал справлять нужду.

В этот момент Полина приложила руку мне спереди между ног, нащупывала через пеленки подгузник, и, похвалив меня, промурлыкала: “Вот так. Умничка. Видишь это же совсем не страшно. Да?...”

А кушать мне пока не хотелось и пришлось подождать.

Когда захотелось есть, Полина понесла меня спеленутого на кухню и точно так же как вчера кормила комплексным обедом: сначала первое с ложки, потом второе с вилки и после еды поила чаем из детской бутылочки.

Закончив комплексный обед, Полина пролепетала мне: “Все. Твоя взяла. Теперь распеленаю тебя. А то еще устроишь мне истерику. Лучше на ночь перед сном покапризничаешь, когда я буду укладывать спать тебя в пеленках.”

После распеленывания я наслаждался свободой…..

……………………………………………………………………

Так началась моя роль грудного ребенка. Мой распорядок изо дня в день велся одинаковый: каждую ночь Полина обязательно укладывала спать меня исключительно в пеленках; в первой половине дня  Полина ходила гулять со мной в коляске спеленутым; во второй половине дня Полина пеленала меня, чтобы покормить комплексным обедом и просто поласкать меня.

А потом эта моя роль закончилась: Полина, как и обещала, наигралась со мной и отпустила меня. Она отвела меня к моей школе, в которой я учился.

За время этих игр эта женщина дала мне столько ласки и столько меня всего обсюсюкала и облелеяла, что мне казалось: я не получал такой ласки ни разу. 

Придя домой, мои родные расспрашивали куда я пропал и говорили, что меня подали в розыск. Мне пришлось нафантазировать, что меня похитили и держали в загородном доме, далеко за городом, а потом меня освободил наряд спецназа; и розыск отменили в связи с моим нахождением. Ведь Полина же не сделала мне ничего плохого, поэтому я и не сдал ее; в ответ тоже ничего плохо не хотел ей делать.

………………………………………………………………………………..

Впоследствии, когда я шел в школу или из школы, или бегали на уроке физкультуры то частенько рядом со своей школой видел Полину.

Прекрасная Полина мне улыбалась и незаметно для окружающих жестами показывала: будто она держит на руках спеленутого ребенка, напоминая мне о проведенных со мной играх.

[Арт]

Прекрасный рассказ

 

[малыш]

МНЕ ТОЖЕ ПОНРАВИЛОСЬ))) НЕКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ДРУГОГО РАССКАЗА. Я НЕ ЗНАЮ ВСЕЙ ПРЕДПОЧТЕНИЙ АВТОРА, НО НА МОЙ ВЗГЛЯД, МОЖНО БЫЛО ЕЩЕ РАЗНООБРАЗИТЬ. ЭТО ЧИСТО МОЕ МНЕНИЕ.

[karapuz]

Акшен норм, но явный же перевод. Структура предложений и лексика английские. )